И вдруг меня осенило: – "Господи, да она не знает, что нужно делать со всеми нами, с людьми, с Витечками, с Эдичками, Жанами… Употребить в сексе, взять деньги, сделать, чтобы мы повели в ресторан. Вот всё, что можно с нами делать. Она невинна, как дитя, ибо не знает, как ещё можно применить нас. Её не научили. В остальном мы ей мешаем. Она мечтала, когда жила с Виктором, мечтала со мной, мечтает сейчас. Ей всё равно, кто с ней. Она не видит. Мне от этого открытия стало страшно.
Она о любви не знает. Не знает, что можно кого-то любить, жалеть, спасать, из тюрьмы вырывать, из болезни, по голове погладить, горло в шарф укутать, или как в евангелии – ноги вымыть и волосами своими высушить. О любви – Божеском даре человеку – ей никто не сказал. Книжки читая, она это пропускала. Скотская любовь ей доступна, чего тут хитрого. Она думает, это всё. Поэтому она всегда так тосковала в своих тетрадках, я их всегда читал, так беспомощно-мутно воспринимала и воспринимает мир.
Может, ей ещё повезёт, и она полюбит. И будет ей тяжело и прекрасно. Я завидую тому, на кого, наконец, изольётся любовь этого несчастного существа. Ему достанется многое. В ней столько, должно быть, накопилось. Но скорее всего, никогда не испытает она счастья отдания всего себя – души своей – другому существу, сладкой боли от этого противоестественного для животного, каким является человек, поступка.
В этом мире многие, как она, несчастны, но только по причине неумения любить, любить другое существо. Бедные вы, бедные! Распадающийся Эдичка всё же был счастлив, в нём, в больном, есть Любовь, позавидуйте ему, господа!"
Это я - Эдичка. Эдуард Лимонов.